«Комсомольская правда», Андрей Павлов, 2002, 15 февраля, С. 7 «ЗАСТЕКОЛЬЩИКИ» 60-Х ПИЛИ ОЧИЩЕННУЮ МОЧУ И ДЫШАЛИ СВОИМИ ИСПАРЕНИЯМИ… Мой собеседник не молод. Хриплый голос, сигарета в узловатых пальцах. Тридцать лет назад он бросал курить. Ровно на год. Этот год он провел в железном ящике размером два с небольшим на три метра. Без солнца, без свежего воздуха, в дикой тесноте. С ним эту пытку терпели еще двое. Животные в таких условиях впадают в бешенство и умирают. Люди выдержали… Герман Анатольевич Мановцев — командир того героического «экипажа». Хотя его можно назвать одним из первых «застекольщиков», к прогремевшей на всю страну передаче «За стеклом» он относится с иронией: «Этим ребятам совершенно нечего было делать. А нас работа спасала». ЖИЗНЬ КАК ОБЪЕКТ ИССЛЕДОВАНИЯ Наука, в жертву которой принесли год своей жизни Мановцев с коллегами, требовала, чтобы в камере не было испарений ни от полимеров, ни от дерева. Их окружали голые металлические стены. Необходима была чистая среда, чтобы оценить, что выделяет человек. Теснотища страшная, как на кухне в «хрущевке». Три койки друг над другом, на свободном пятачке — велоэргометр, стулья, медицинские приборы. У стенки —телевизор, который разрешалось смотреть по вечерам. И все. Еда сублимированная, которую предварительно размачивали. Пили мочу и техническую воду, которые очищались и вновь пускались и дело. При такой жизни легко озвереть за сутки... — Мы вошли в установку 5 ноября 1967-го и вышли из нее 5 ноября 1968 года. А первый раз я попал в «камеру» в 63-м году, когда после окончания Первого медицинского института пришел в Институт биофизики. Мы работали на подводников. В конце 50 -начале 60-х годов много писали об автономности подлодок, возможности чуть ли не на полгода залечь на дно, а потом всплыть. Пять раз я пробыл в «заточении» по месяцу. А в 68-м году, когда я работал уже в Институте медико-биологических проблем, состоялся эксперимент в интересах космической отрасли. И меня как человека опытного назначили командиром экипажа. Со мной в «камере» находились также биолог Андрей Бошко и инженер Борис Улыбышев. — Чем вы занимались? — Исследования кровообращения, дыхания, ежедневный медконтроль утром и вечером. Спали в специальных шлемах, снимали энцефалограмму. Были две плановые аварийные ситуации, когда в камере повысили температуру до 32-33 градусов. Обычная —21 градус. Было так плохо, что у самих температура подскакивала. — Хорошо вам платили за этот кошмар? —Когда я сидел в «подводных лодках» — две-три обычные зарплаты. А вот в годовом эксперименте получали на уровне замминистра. Плюс наш обычный заработок. Когда закончился эксперимент, мы могли купить кооперативную квартиру и машину. ...Мы весь год дышали «своим» воздухом. Сначала он восстанавливался с помощью штатных средств для подводных лодок. А через полгода заработала установка, где вода разлагалась на водород и кислород. ДРУЗЬЯ-ВРАГИ ПО-НЕВОЛЕ Те, кто наблюдал за экспериментальными группами, рассказывали мне, что люди в «камерах», бывало, сходили с ума, кто-то уверовал в Бога. Но чаще просто грызлись. Жизнь в таких условиях испортит и ангела. Первые два месяца у Мановцева было значительное психологическое преимущество перед двумя коллегами. Все же командир, формальный лидер. Потом команда освоилась… — Слава Богу, мы хоть не дрались. — А что, среди других экипажей были драки? — Просто человек сорвался, заехал напарнику кулаком по лицу. Это быстро замяли —Мне рассказывали, что в одном из экипажей запретили шахматы после того, как разбили голову шахматной доской… — В нашем экипаже игры не пошли. Ни в карты, ни в шахматы. И я считаю, это к лучшему, так как игровые ситуации часто провоцируют конфликты. Хотя были группы, в которых все свободное время расписывали «пульку». — Ссоры фиксировались? — Наблюдение велось постоянно: стояла видеокамера с моторчиком, и, куда ты ни дернешься, она за тобой следует своим глазом. Это очень раздражает. Представляете: клетка, в которой на тебя постоянно глазеют! — Вы доработали до конца. А случалось ли, что группы сошли на полдистанции? — Случалось. Были люди, которые вообще не могли сидеть и выходили на вторые сутки. Было, что в условиях высокой концентрации углекислого газа испытывались люди 50-60 лет. Страшная штука. Когда в «атмосфере» 12 процентов углекислого газа, человек выдерживает всего 30-40 секунд. Грудная клетка сама двигается. Перестаешь контролировать свои легкие. Они ходят сами собой, как автоматический насос, как гармошка. Я сидел при трех процентах, но это легче переносится. Курить не хочется. — У меня дочь родилась, пока я в эксперименте участвовал. — Опа! Как скоро? — Четыре месяца просидел. (Смеется.) Так что есть шанс, что моя! К тому же и очень похожа. — Как выходили через год, с музыкой? — Без помпы. К сожалению, не пустили домой сразу, а на три недели заперли в клинику. Но самый первый час «на воле» потрясает. Это ощущение огромного пространства вокруг тебя... И новые невероятные запахи. Я не принимал никогда наркотиков, но, наверное, это похоже. Острое чувство эйфории, а потом — через час — спад. И дикая усталость.   Подборка публикаций о ИМБП