Журн. "Аэрокосмический курьер", 2002, № 2 (март-апрель), С. 77-80 Анатолий Григорьев: "Моя мечта - принять участие в подготовке и осуществлении полета человека на Марс" Анатолий Григорьев, директор Государственного научного центра РФ "Институт медико-биологических проблем" Российской академии наук Анатолий Иванович Григорьев родился в 1943 г. После окончания Второго Московского медицинского института (1966 г.) работает в Институте медико-биологических проблем, с 1988 г. - директор этого Института, руководитель работ по координации медико-биологического обеспечения пилотируемых космических полетов. Действительный член РАН и действительный член Российской академии медицинских наук, вице-президент Международной академии астронавтики, доктор медицинских наук, профессор. А.И. Григорьев - один из ведущих ученых в области космической медицины и биологии. Широкое признание получила его деятельность в реализации крупных научных программ в космических полетах, международного сотрудничества в области освоения космоса. Автор более 300 научных публикаций и монографий. Лауреат Государственной премии (1989 г.) и премии Правительства России (1996 г.), награжден орденами и медалями России и других стран. - Анатолий Иванович, что представляет собой Институт медико-биологических проблем после того, как в прошлом году он был включен в структуру Российской академии наук? - Сегодня в нашем институте работают около 900 человек, из них 350 научных сотрудников, в том числе более 200 кандидатов и около 60 докторов наук. Это не только врачи и биологи, но и инженеры, физики, математики и т.д., которые представляют около 70 специальностей. Такая широта научных интересов объясняется тем, что сотрудники института с самого начала своей деятельности решали не только задачи медицинского обеспечения полётов человека в космос (отбор и участие в медицинском подготовке космонавте), мониторинг состояния человека и окружающей среды,разработка средств контроля, профилактики и реабилитации, психологическая поддержка, обеспечение радиационной безопасности и т.д.), но и изучали влияние факторов космического полета на биологические системы, занимались прикладными исследованиями. Объектом таких исследований является не только человек, но и земноводные, рептилии, мыши, крысы, обезьяны и т.д. Мы стараемся изучить влияние космических факторов на различные биологические объекты, понять механизмы такого воздействия. Это и есть фундаментальная наука. В нашей работе в системе Российской академии наук мы тесно взаимодействуем почти с 200 научными учреждениями, в том числе с более чем сотней зарубежных. Один пример. В реализации последнего проекта по биоспутнику мы тесно сотрудничали почти с 40 университетами США. - Как Вы оцениваете перспективы развития института? Важнейшая наша задача - сохранить лидирующую роль России в области космической медицины, к которой все привыкли. Это главное. Раньше как было - государство вкладывало значительные средства, жизнь требовала внедрения технологий космической медицины, промышленность формулировала задачи, которые ставились перед нами. Мы работали с промышленностью в тесном сотрудничестве. Возникали новые задачи, например, обеспечение работы человека в открытом космосе или длительных полетах на орбитальной станции. Мы должны были создать различные системы медико-биологического обеспечения таких полетов, разработать для этого средства и методики и т.д. и т.п. Сейчас нас пытаются догнать многие, не только американцы. Очень активно развиваются космическая медицина и биология в Европе, в Японии и в Китае. На старых заделах долго прожить не получится. Мы пока имеем возможность что-то из старых наработок продать, чтобы получить средства на новые эксперименты. Но, без постановки новых задач никакой перспективы у нас не будет. Где мы видим прорывные точки? Это молекулярная биология и генетика, биотехнологии. - Можете конкретизировать эти направления? Мы должны сосредоточить свои усилия на совершенствовании систем безопасности деятельности человека, на детальном исследовании тонких механизмов влияния на него невесомости и других факторов космического полета на клеточном и молекулярном уровнях. Требуют изучения и биотехнологические процессы, регуляция обмена веществ, а также процессы памяти, сна, операторской деятельности. Отсюда пойдут рекомендации по проблеме взаимосвязи "человек-машина", внедрение информационных систем (это крайне важно для медицины). Особое внимание уделяется и телемедицине, - если мы решим эту задачу, то мы сделаем задел и для полета на Марс. Мы работаем не только по проблемам МКС, но и взялись за марсианскую проблему. В этих вопросах мы нашли понимание и поддержку и в Российской академии наук и в Росавиакосмосе. - Почему для космической медицины так важен именно Марс, а не дешевле было бы на Луну еще раз слетать? На мой взгляд, есть принципиальная разница. Во-первых, это автономность полета. При полетах по околоземной орбите всегда существует возможность в экстренных случаях спуститься на Землю. Когда мы полетим к другой планете, досрочно вернуться на Землю будет невозможно. Хотя полет на Луну тоже автономный, но Луна гораздо ближе к Земле и полет будет короче. А полеты продолжительностью 10 дней и около двух лет отличаются друг от друга принципиально. Во-вторых, существенно более длительное воздействие не только невесомости, но и космической радиации, когда мы выходим за радиационные пояса Земли, и защиты человека этими радиационными поясами уже не происходит. Это тоже принципиальная вещь. В-третьих, что также очень важно, необходимо обеспечить длительное пребывание человека в искусственной среде без поставок с Земли. Сейчас периодически запускаются грузовики, которые доставляют на МКС питание, воду, увозят то, что уже не нужно, а при полете на Марс - полное самообеспечение. Совершенство систем жизнеобеспечения приобретает особое значение. Должны быть созданы такие замкнутые физико-химические системы, которые обеспечат круговорот веществ- новую биосферу. Необходимо будет включить в эти системы биологические элементы среды обитания. Еще одна важная задача - психологическая. Земля будет консультантом, но все большин акцент принятия решений будет перемешаться на борт. На трассе полета Земля-Марс запаздывание сигнала будет достигать 20-30 минут, то есть, мы здесь, на Земле будем через 20-30 минут получать информацию, что произошло на борту космического корабля. По-этому очень важны информационные системы: на борту нужно создать базу данных и подготовить так экипаж, чтобы он этой базой управлял и автономно, в случае необходимости, принимал решения. - А гарантия того, что космонавт вернется из полета на Марс? Ну, если не будет гарантии, тогда, наверное, не надо лететь. Я думаю, что полет на Марс будет выполнен также как и полет Гагарина. Тогда все было совершено впервые. Поэтому была создана целая система отработки и моделирования элементов предстоящего полета: вертикальные пуски ракет с животными, орбитальные полеты специальных манекенов, Лайки, Белки, Стрелки и других собак, тренировки на самолетах по параболе Кеплера и т.д. И когда человек будет готовиться к полету на Марс, наша задача - оценить условия и сделать все, чтобы человек выполнил программу и в хорошем физическом и психологическом состоянии вернулся на Землю. Все системы жизнеобеспечения должны быть очень надежными. - Какими исследованиями вы сейчас занимаетесь лично? Мой научный интерес - это регуляция обмена веществ в экстремальных условиях. Это не только космический полет, но и другие необычные условия окружающей среды: повышенное атмосферное давление, гипоксия, пониженная и повышенная температура. И, конечно, меня сейчас интересуют не только гормональная регуляция обмена веществ, но и смежные области, например, функции костной ткани, поскольку я занимался проблемами обмена метаболитов кальция. Кость это не только депо, но и регулятор обмена кальция и фосфора. Это научная проблема, которой я занимаюсь уже больше 30 лет. И, естественно, мой более широкий научный интерес -это изучение влияния факторов космического полета на различные биологические системы и поиск средств купирования и предотвращения неблагоприятного влияния невесомости. - Как идет внедрение полученных в космосе результатов? Кто отвечает за это внедрение? Внедрение идет непросто. Наша основная задача - обеспечить безопасность деятельности человека в космическом пространстве. Фактически же сфера деятельности нашего института не ограничивается космической медициной. Мы занимаемся изучением влияния различных факторов окру-жающей среды на человека, имеем дело и с летчиками и со спасателями, и с теми, кто поднимается на Эверест, и работает под водой. Вот это и определяет нашу задачу по оценке деятельности человека в экстремальньк условиях, выявлению его резервных возможностей. Нам также надо найти средства, которые помогут мобилизовать эти резервы для более продуктивной деятельности человека в таких ситуациях. Естественно, нам хотелось бы более активного внедрения полученных научных результатов в народное хозяйство, в здравоохранение, но по ряду причин здесь есть сложности. Во-первых, не верили сами врачи, что это может оказаться эффективным, прошло какое-то время и сейчас они очень увлечены нашими методиками, методологиями, приборами. Во-вторых, - это финансирование. По ряду обстоятельств нашим ведомствам лучше что-то закупить за рубежом, чем развивать свою промышленность. Нужна большая пробивная сила и помощь руководителей здравоохранения и, самое главное, поддержка ученых из системы здравоохранения, которые демонстрируют научной общественности и боль-ным преимущества того или иного метода. Вот, когда это видят, как, например, с костюмом "Пингвин" или с медицинской обувью, или с нашими газовыми смесями на основе индифферентных газов, тогда это все и становится востребованным. Но наработок и технологий существенно больше, чем число их применяемых в настоящее время. - Сколько же мертвым грузом лежит неиспользованных наработок? Больше половины, это точно. Внедрение сдерживается не только экономической ситуацией в стране, но, по-моему, еще и недопониманием в ряде ведомств. - У нас есть Академия наук, институты фундаментальных исследований, министерство промышленности, науки и технологий, есть Росавиакосмос. Неужели нет ни одного человека, который был бы ответственен за внедрение космических результатов в народное хозяйство, в нормальную жизнь? Известно, что американцы на каждый вложенный доллар в космос, получают 4 доллара прибыли. Наверно, можно было бы и побольше получать. В программе "Аполлон" это соотношение было 1:30. Это, действительно, была уникальная программа. В министерстве здравоохранения РФ в 1996 г. была проведена специальная коллегия, где слушали наш вопрос о возможности использования космических технологий. Приняли прекрасное постановление, но потом начался поиск средств, и оказалось, что для министерства внедрение космических наработок не самое главное, есть проблемы более значимые. К чести Росавиакосмоса, его руководства, они с большим энтузиазмом внедряют сейчас в повседневную практику телемедицинские технологии. Программа создана и поддержана идеологически. Есть у нас взаимодействие и с клиническими учреждениями, которые обеспечивают медпомощью Росавиакосмос (больницы №№ 6, 83 и 119) и где мы внедряем свои технологии. Но, наверное, не задача Росавиакосмоса заниматься медициной. Очень хорошо, что его руководство думает о своих клиниках и помогает, чтобы наши технологии быстрее доходили до них. - Можно ли говорить применительно к Вашему институту, что он имеет научную школу? Я, думаю, да, в нашем институте есть такая школа. Я считаю, что ее руководителем является Олег Георгиевич Газенко. Эта школа имеет официальный статус школы Академии наук. Она признана ведущей научной школой России по космической медицине и биологии. Олег Георгиевич - основатель этой школы, сейчас я ею руковожу, но есть люди и помоложе. Это наши последователи, у которых есть и свои ученики. - Что значит для Вас быть директором института? Это, конечно, обуза. - Это серьезно? Вы что раздваиваетесь? В одном лице - администратор и ученый? Мне кажется, раньше быть директором было и интересней, и проще, потому что раньше директор не занимался всем тем, чем вынужден заниматься сейчас. Все-таки, мне кажется, в научном учреждении директор - это, прежде всего, научный руководитель, это человек, который может определить стратегическую линию и путь, по которому надо идти, чтобы достичь поставленных целей. Мне всегда казалось, что во главе научного учреждения должен стоять научный работник. А сейчас, в нашей жизни, руководитель должен быть и экономистом, и юристом, и хозяйственником. Безусловно, это трудно все совместить. И это становится, в какой-то мере уже обузой, то есть как ученый, ты от этого много теряешь. Но, с другой стороны, ты имеешь возможность легче реализовывать свои идеи. - Можно считать, что Вы самореализовались полностью? Конечно, нет. Я что-то сделал, что-то мне не удалось. Многое еще хотелось бы сделать. - Несколько коротких вопросов. Ваши рецепты здоровой жизни? Очень простые. Будете трудиться, находиться в движении - всегда будете здоровы. Мне нравятся идеи, высказанные Авиценной (это было давно, в 10 веке): самое главное - это адекватная двигательная активность, рациональное питание, достаточный сон и, добавлю еще четвертое, о чем не говорили наши предки - стрессоустойчивость в нашем суматошном мире. По молодости все мы здоровые, умеем "хорошо" себя тратить, запасы велики. Если у нас нет наследственных заболеваний, то на самом деле, резервы у нас колоссальные: человек может жить с 1/3 почки (одной вообще нет, а от второй 1/3) и будет поддерживать гомеостаз, с 1/5 печени может жить, почти этого не замечая. Понимаете, какие колоссальные резервы заложил кто-то в человека: все дублировано, троировано, как в технике. Но в каком-то возрасте мы начинаем понимать, что трата эта небесконечна. И, когда уже человеку "видно дно", он решает, что надо двигаться, и тогда он не столько сохраняет то, что у него было в самом начале, сколько пытается поддержать, что у него осталось. Мы считаем, что надо активно трудиться, заниматься спортом, но надо сначала объяснить людям, что такое здоровье, что такое здоровый образ жизни. Надо начинать с родителей, которые должны заниматься своими детьми, объяснять им, что такое "хорошо" и что такое "плохо". - Ваши любимые занятия помимо науки? Вот вы сразу говорите "помимо науки". Я почти ничего не умею и поэтому со мной сложно, потому что я не очень хозяйственный дома человек. Если у меня есть время, я люблю читать, с удовольствием совершаю прогулки. У меня удивительное существо есть дома - это собака с голубыми глазами. Называется она хаски - есть такая порода. С ней мне очень хорошо думается. Когда мы с ней гуляем, она меня слушает и, наверное, тоже думает, но думает молча. Люблю общаться со своими детьми, с друзьями. Мало времени, к сожалению, у меня на это остается. Рыбалку и охоту я не понимаю, для меня лучше в лес сходить. - Ваш главный жизненный принцип? Пытаться делать людям добро, помочь близкому - это, может, у меня от врача. - Вам, как врачу, не всегда, наверно, приходится делать приятные вещи, чтобы творить добро? Не всегда, особенно, когда ты еще являешься директором института и председателем медицинской комиссии по отбору космонавтов. Приходится часто говорить людям не только "да", но и "нет". Хотя, я всегда стараюсь объяснить, что и почему и, как правило, меня понимают. -Еще один вопрос - цель, смысл жизни? Получать удовлетворение от того, что делаешь. - Самое заветное желание? Одним словом не могу ответить. Профессионально, мне бы хотелось принять участие в подготовке и реализации полета человека на Марс. Это очень сложно и очень интересно. Это сугубо научная задача. Цель жизни, наверное, шире. Она должна быть не только профессиональная, но и, безусловно, человеческая. Хотелось бы как можно дольше делать то, что нравится, приносит радость мне и, безусловно, нужно и полезно для других людей. Беседу вела Людмила Устинова, редактор журчала "Аэрокосмичсский курьер Подборка публикаций о ИМБП за 2002 год